Из слова Митрополита Московского Филарета
о молитве за умерших

(Произнесено 25 сентября 1832 г. по освящении храма Святого Духа на Московском Даниловском кладбище.)
"Что есть душам усопшим польза от совершаемых за них молитв и жертвоприношений, о том не будет неуместно сказать несколько слов, ради общего нашего утешения и назидания.
Есть в христианстве люди, которые сами себя лишают утешения молиться за усопших. Какие это люди? Без сомнения, те, которые, приметным и неприметным для себя образом больше любят умствовать, нежели веровать. Почему не приемлют они молитв за усопших? Не видно другой тому причины, кроме той, что непонятно, как действие молитвы простираться может так далеко, даже из одного мира в другой, из видимого в Невидимый.
Человека, рассуждающего таким образом, спросил бы я: понятно ли обыкновенному разуму действие молитвы человека живущего за другого живущего, особенно, если молитва приносится за отсутствующего или же и за присутствующего, но приносится для испрошения чего-либо нравственного и духовного, как-то: прощения грехов, исправления от пороков, укрощения страстей, просвещения, утверждения в добродетелях? Две души, каждая со своим собственным умом, волей, склонностями, свободой, не суть ли одна для (по отношению к) другой - два отдельных мира, отдельных тем более, что преграждены телами? Как же молитва одной простирает свое действие на другую?
Пусть отвечают на сии вопросы, как хотят. Если возьмутся изъяснить, как отдельность существа и свободы не мешает действовать молитве за живых, сим самым изъяснится, как та же отдельность не мешает молитве за усопших. Если скажут, что действие молитвы за живых возможно, хотя необъяснимо разумом, то я скажу: не отвергайте же и действия молитвы за усопших потому только, что оно неизъяснимо или таковым кажется.
А по моему мнению, в предметах веры безопаснее то, чтобы меньше умствовать, а более верить и утверждаться не на мудровании собственном, а на слове Божием. Слово же Божие говорит: "О чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы" (в русской Библии: "Мы не знаем, о чем молиться, как должно". - Ред.) (Рим. 8, 26). Следственно, по разуму, без благодати, не знаем, можно ли молиться за кого-нибудь. Но Сам Дух, - продолжает апостольское слово, - ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными (неизреченными), в молитве каждого, по его состоянию - особенной; и Тот же Дух, для общего руководства в молитвах, наипаче общественных (особенно храмовых), явственно изрекает, о чесом (о чем) подобает молиться.
Например: "Молю убо прежде всех (прежде всего) творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки" (1 Тим. 2, 1).
Еще: "Аще (если) кто узрит брата своего согрешающа, грех (грехом) не к смерти, да просит, и даст ему живот, согрешающим не к смерти. Есть грех к смерти: не о том глаголю, да молится" (1 Ин. 5, 16).
Еще:"Молитеся друг за друга, яко да исцелеете. Много бо может молитва праведнаго поспешествуема (усиленная молитва праведного)" (Иак. 5, 16).
Послушаем еще, как святой апостол Павел и молится за других, и требует молитвы других. "Молимся всегда о вас, - пишет он к Солунянам (в русской Библии - к Фессалоникийцам.- Ред.), - да вы сподобит званию (соделает вас достойными звания) Бог наш и исполнит (совершит) всяко благоволение благости, и дело веры, в силе, яко да прославится имя Господа нашего Иисуса Христа в вас и вы в Нем, по благодати Бога нашего и Господа Иисуса Христа" (2 Сол. 1, 11 - 12).
А далее, в том же Послании: "Прочее, молитеся (итак, молитесь) о нас, братие, да слово Господне течет (распространяется) и славится, якоже (как) и в вас" (3, 1). И в другом Послании: "Всякою молитвою и молением молящеся на всяко время духом, и в сие истое бдяще во всяком терпении и молитве (и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением) о всех святых и о мне, да дастся ми слово во отверзение уст моих (устами моими открыто), с дерзновением сказати тайну благовествования, о немже посолствую (для которого исполняю посольство) во узах" (Еф. 6, 18 - 19).
Не собирая более свидетельств Священного Писания о молитве вообще, как о деле известном, приложим к особенному предмету настоящего размышления те свидетельства, которые доселе приведены.
Если мы не знаем, о чем молиться, а для вразумления нашего незнания дано нам Священное Писание, "могущее... умудрити во спасение", даже до того что "совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован (приготовлен)" (2 Тим. 3, 15, 17), то от премудрости и благодати Духа Божия, изглаголавшего (изрекшего) сие Писание, надлежит ожидать, что оно не только удовлетворительно наставит нас, о чем молиться, но и предохранит запрещениями, чтобы нам не молиться о том, о чем молитва была бы неугодна Богу. Чаяние сие (ожидание это) оправдывается самым делом.
Теперь же видели мы, как Священное Писание, заповедуя молитву за вся человеки, от молитвы, Богу неугодной и человекам неполезной, предохраняет верующего запрещением: есть грех к смерти; не о том глаголю, да молится. Из сего следует, что если о молении за усопших и нет в Священном Писании особенной, определенной заповеди, а выводится оное только из понятий и заповедей о молитве, более общих, но если притом нет против сего моления в Священном Писании никакого запрещения, то самое сие незапрещение, самое молчание Священного Писания есть уже доказательство того, что моление за усопших Богу не противно и человекам не бесполезно.
Охотник до сомнений спросит: не излишне ли молиться о тех, которые умерли с верой и упованием (надеждой)? Ответствую: не излишне ли, по-видимому, молиться о святых? Однако святой Павел велит молиться о всех святых. Не излишне ли молиться об апостолах, которые суть распространители благодати на всех прочих и первые из святых в Церкви: "Положи (поставил) Бог в Церкви первее (во-первых) апостолов" (1 Кор. 12, 28). Однако апостол Павел требует, чтобы молились о нем и не апостолы, и притом тогда, как он уже приближался к венцу за подвиги апостольства. Есть молитва в пользу самого Евангелия: да слово Господне течет и славится, хотя Евангелие само "есть сила Божия во спасение всякому верующему" (Рим. 1, 16): можно ли бояться излишества в молитве (т. е. как бы излишней молитвы) за верующих?
Или спросят: не тщетна (напрасна) ли молитва за умерших во грехе? Ответствую: тщетна - за умерших во грехе смертном, смертью духовной, и в сем состоянии постигнутых смертью телесной, - за тех, которые внутренне отпали от духовного тела Церкви Христовой и от жизни по вере своим неверием, нераскаянностью, решительным и конечным противлением благодати Божией. Где просвещенному и беспристрастному оку явны признаки сей горькой смерти, там нет места утешению молитвы: есть грех к смерти; не о том глаголю, да молится. Но что может сделать молитва о брате, согрешающем грех (грехом) не к смерти? Может дать ему живот (жизнь). Неужели и умершему телесно? Святой Иоанн (апостол и евангелист. - Ред.), которого словами теперь мы руководствуемся, не говорит: да; но не говорит и - нет. Он не запрещает молиться о умершем, тогда как запрещает молиться о грешнике отчаянном (потерявшем надежду) и безнадежном.
Всепрощательная премудрость Божия в Божественном Писании не провозглашает довольно громко заповеди молиться за усопших, может быть, для того, чтобы, в надежде на сие подобие (здесь: на это провозглашение. - Ред.), не обленились живущие ранее телесной смерти со страхом свое спасение соделовать. Но когда и не возбраняет сего рода молитв, не то ли сие значит, что еще позволяет бросать, хотя не всегда решительно надежную, но иногда - и, может быть, часто - благомощную вервь (крепкую веревку), отторгшимся (оторвавшимся) от брега (берега) жизни временной, но не достигшим вечного пристанища душам, которые между смертью телесной и последним, Всемирным судом Христовым зыблются (качаются) над бездной, то возвышаясь благодатью, то низводясь (опускаясь) останками поврежденной природы, то восторгаясь (вырываясь) Божественным желанием, то запутываясь в грубой, еще не совсем совлеченной (снятой с себя) одежде земных помышлений?
И вот, может быть, почему моление за усопших издревле существовало и существует в Церкви не как торжественно возвещенный, существенный член веры и строгая заповедь, но как благочестивое предание и обычай, всегда поддерживаемый свободным послушанием веры и частными духовными опытами. Приведем на сие некоторые свидетельства.
"Благодать (милость) даяния, - пишет (Иисус) сын Сирахов, - пред всяким живым (ко всякому живущему) да будет, и над мертвецем не возбрани благодати (но и умершего не лишай милости)" (Сир. 7, 36). Что значит здесь благодать (милость) даяния? Если это дар алтарю, то слова "над мертвецем не возбрани благодати", очевидно, значат: принеси жертву по усопшему или, что то же - молись за усопшего. Если же кто хочет признать более вероятным, что благодать даяния значит благотворение (доброе дело) бедному, то слова "над мертвецем не возбрани благодати" будут значить: подай милостыню в память усопшего. Ту ли, другую ли мысль имел сын Сирахов, они обе предполагают одно, им общее основание, - то, что живущий может и должен делать добрые и душеполезные дела ради усопшего.
В истории Маккавеев находим именно жертву и молитву за усопших. Иуда принес оную за воинов, умерших во грехе взятия военной добычи от даров идольских, которыми благочестивый не должен был осквернять рук своих (Мак. 12, 39 - 46).
С тех пор, как образовалось общественное (храмовое) богослужение христианское, моление за усопших вошло в оное, как часть постоянно к составу оного принадлежащая. Свидетельствуют о сем все древние чиноположения Божественной литургии, начиная от литургии Иакова, брата Господня. Посему нет никакого сомнения, что моление за усопших здание апостольское.
"Аще и грешен отыде (из мира сего), - говорит святой (Иоанн) Златоуст, - елико (насколько) возможно есть, помогати достоит (следует): обаче (впрочем) не слезами, но молитвами и милостынями, и приношениями. Не просто бо сия умышлена быша (это задумано было), ниже всуе (да не напрасно) творим память о отшедших в Божественных Тайнах, и о них приступаем, молящеся Агнцу лежащему, вземшему (взявшему на Себя) грех мира, но да ждет им некая утеха (утешение). Ниже всуе предстояй жертвеннику, Страшным Тайнам совершаемым, вопиет: о всех во Христе усопших и памяти о них совершающих" (1 Послание к коринфянам, Беседа 41).
И далее говорится: "Не ленимся убо (впрочем) отшедшим помогающе и приносяще о них молитвы. Ибо (потому что) общее лежит (назначено, положено) вселенныя очищение. Сего ради благонадежно о вселенней молимся тогда, и с мучениками, со исповедниками, со священниками именуем их. Ибо едино тело есмы вси (мы все есть), аще и светлейшия суть уды удов (хотя [мученики] - самые светлые члены из всех членов этого тела). И возможно есть отвсюду прощение им собрати, яко то от молитв, от приносимых за них даров, от святых, с ними именуемых (поминаемых)".
"Благочестивейший Государь, - пишет Евсевий (церковный историк, епископ Кесарийский. - Ред.) о Константине Великом, - избрал местом своего погребения церковь Апостолов, созданную им в Константинополе в надежде участия в молитвах, совершаемых там в честь святых, и для того, чтобы, соединяясь в церкви с народом Божиим, сподобиться иметь участие в Божественной службе, в Таинственной Жертве, в молитвах верующих, даже и после смерти своей" ("О жизни Константина", кн. 4-я, гл. 71).
"Не должно отрицать, - говорит блаженный Августин, - что души усопших от благочестия ближних живущих получают отраду, когда за оных приносится Жертва Ходатая или творима бывает милостыня в церкви: но сие полезно только тем, которые в жизни заслужили то, чтобы им сие после было полезно" ("О вере, надежде и любви", гл. 110).
Но остережемся, чтобы, после некраткого священнослужения не продлить слова до утомления. Для внимательных довольно сказанного, чтобы каждый подтвердил себе следующие; не незнакомые, но нередко забываемые правила.
Первое: молись за усопших с верой и надеждой милосердия Божия.
Второе: не живи сам небрежно, а старайся чистой верой и неотлагательным исправлением от грехов упрочить (в) себе надежду, что и за тебя по твоей кончине молитвы принесут душе твоей отраду (прохладу, ободрение) и помогут ей в достижении вечного покоя и блаженства в Боге, Присноблаженном (Всегда Прославляемом) и Препрославленном (Превознесенном Славою) во веки".