Общий взгляд на дух погребальных обрядов

Рассмотрев обряды, совершаемые Православной Церковью над умершим христианином, считаем нелишним сказать об общем духе этих священных обрядов.
Язычник почти ничего не знал о Загробной жизни или представлял ее себе неясно и темно. Немногие из язычников только через напряженнейшие исследования приходили к мысли о бессмертии души, но и эта высокая мысль, будучи шаткой и нетвердой в уме язычника, не могла дать полной отрады его душе, скорбящей над гробом собрата, не могла рассеивать всех его сомнений, касающихся Загробной жизни.
Неудивительно поэтому, что скорбь и сетования язычников при погребении умершего были безотрадны и выражались такими неистовыми действиями: они рвали на себе волосы, терзали лица, били себя в грудь, бичевали себя и т. п. Неудивительно, что и погребальные языческие обряды не выражали ни одной светлой мысли, напротив, носили на себе отпечаток суеверия, нелепостей и бесчеловечности.
Мрачный взгляд язычника на смерть и Будущую жизнь отражался и в символическом изображении смерти, употреблявшемся у язычников: это прекрасный юноша с бледным лицом, с потухшим (угасшим) взором, с погасшим факелом в руках. Этот гений смерти выражал не отрадную мысль о Воскресении, как можно было бы предположить с первого взгляда, не ту христианскую истину, что в потухшем взоре некогда засветится жизнь и мертвый снова воспрянет к деятельности нескончаемой и бесконечной, - нет, здесь выражалась страшная мысль об уничтожении: вечная ночь (perpetua nox) - вот что начертано было на бледном лице уснувшего юноши. Мысль, возбуждающая в душе болезненную скорбь, убивающая все наши святые надежды...(К крайнему прискорбию, и на наших христианских кладбищах часто приходится встречать надгробный безотрадный языческий символ смерти в виде упомянутого уснувшего юноши и ему подобные, приличные только язычникам, "не имущим упования".)
Но православная христианская вера светло и ясно представляет христианину его будущее состояние и успокаивающе отвечает на все вопросы, возникающие иногда в уме человека и волнующие его сердце при мысли о могиле. Божественная вера приподнимает перед взором христианина край завесы, скрывающей от нас будущее, указывает ему на чудесное и величественное преображение тела человеческого, представляет нам Новое Небо и Новую Землю, где верующие будут жить в союзе с Богом и с бесчисленным сонмом ангелов и святых.
Владыка жизни, благоволивший умереть за нас, победоносно разрушил державу смерти и избавил нас от страха истления (Евр. 2, 14-15), а потому смерть в глазах христианина есть сон утомленного и усталого путника, после которого (сна) он опять пробудится для новой и лучшей жизни (1 Кор. 15, 42). При таком взгляде верующего на смерть и Будущую жизнь ему не следует скорбеть и печалиться при разлуке с людьми, любезными его сердцу; напротив, он должен радоваться и, провожая умершего брата (или сестру) в Страну вечности, петь хвалебный торжественный гимн Победителю смерти.
"Нам не должно, - говорит святой Киприан,- оплакивать наших братьев, оставивших мир по призыву Господа, так как мы знаем, что они не потеряны для нас, "только предупредили (т.е. скончались раньше) нас". (Святой Киприан Карфагенский. "О смертности", глава ХХ.)
Потому погребальные обряды нашей Церкви несут утешение, служат символами, в которых выражается мысль о Воскресении и Будущей бессмертной жизни. Когда православный христианин со слезами видит во гробе (как бы) "добычу" тления и разрушения и его сердце уже готово предаться безутешной скорби, тогда Святая Церковь своими трогательными погребальными обрядами утешает, ободряет живущих, рассеивает все их сомнения, обращается в пламенных молитвах к Богу о помиловании умершего и прощении ему всех согрешений и, наконец, все свои молитвы завершает и запечатлевает разрешительной молитвой: умерший брат наш идет в другой мир в мире с Богом, Отцом своим, и с Церковью - Матерью своей.
Перед взором верующего, понимающего смысл погребальных обрядов нашей Православной Церкви, как бы повторяется чудесное видение пророка Иезекииля о том, как иссохшие кости оживают, облекаются жилами, покрываются плотью и, по гласу Всемогущего Бога, входит в них дух жизни (Иез. 37, 1-10).
Погребальные песни, которые поются над гробом нашего собрата во Христе, заключают в себе полное догматическое учение о Воскресении и Будущей жизни, выраженное только трогательным, сильным и пламенным языком сердца и прерываемое пламенной молитвой к Богу о помиловании умершего.
Святой Иоанн Златоуст так выразил общий дух погребальных обрядов нашей церкви. "Скажи мне, - спрашивает он своих слушателей, - что означают эти светлые лампады? Не то ли, что мы провожаем умерших как борцов? Что выражают эти гимны? Не Бога ли мы прославляем и благодарим Его за то, что Он увенчал усопшего? (Святого Иоанна Златоуста, Беседа 4-я, на Послание апостола Павла к евреям.) "Размысли, - говорит он в другом месте, - что выражают псалмы? Если ты веришь тому, что произносишь, то напрасно плачешь и скорбишь". (Святого Иоанна Златоуста, Слово 39-е, об усопших.)
Но не следует думать, что Церковь запрещает нам всякое проявление нежной дружбы, сердечной привязанности к нашим усопшим братьям. Христианская вера не запрещает естественных и невинных движений и чувствований сердца, но только умеряет их, облагораживает и возвышает. Святая Церковь не запрещает умеренного плача по умершим: она "знает могущество нашей природы, знает, что мы не можем не плакать о тех, к которым при жизни их питали любовь и дружбу" (Блаженный Августин. О граде Божием, книга19-я), знает, что запрещать умеренный плач по умершем есть то же, что запрещать дружеские разговоры и разрывать все человеческие связи. Она не допускает только беспредельных и непристойных проявлений скорби, свойственных язычникам.
"И я также плакал", - признаётся святой Амвросий Медиоланский, - но плакал также и Господь: Он - о постороннем (т.е. не родственнике по плоти: имеется в виду Лазарь. - Ред.), а я - о своем брате" (Святой Амвросий Медиоланский. Слово на смерть брата)
Поэтому Святая Церковь поет трогательные прощальные песни над гробами наших собратий. Но, по намерению Церкви, наши сетование и плач должны растворяться радостью и упованием: пусть взор христианина, орошенный слезами, будет возведен на Небо и последнее прощальное целование умершего и молитва о нем к Богу пусть будут заключены словами (о Лазаре) скорбящей сестры Лазаря - Марфы: "Знаю, что воскреснет в Воскресение, в последний день" (Ин. 11, 24).
Таким образом, Православная Церковь при совершении погребальных обрядов проявляет себя сердобольной Матерью, которая утешает и ободряет живых и сочувствует их горю, в пламенных молитвах обращается к Богу с прошениями о прощении согрешений усопшему (усопшей), забывая всё содеянное им (ею) злое, чтобы исходатайствовать ему (ей) у Бога Царство Небесное. Радуется сердце, когда представишь себе, что в то время, как мы оставляем всё земное и всё земное оставляет нас, остается на земле наша заботливая Мать, которая любит нас, ходатайствует и молится о нас Богу. С другой стороны, сердце наше не может не скорбеть об участи тех, кто разорвал союз со Святой Матерью - Церковью, и потому она не молит о них Бога и заключает (закрывает) для них свое любвеобильное сердце.